В день рождения Никиты Сергеевича Михалкова многие критики и публицисты вспоминали его прекрасные фильмы, а некоторые предпочли этому разговор о нынешней общественной позиции режиссера – ​о цикле телепередач «Бесогон» и острой многолетней полемике с оппозиционными либералами. Я же скажу о том моменте, когда фильмы Михалкова окончательно приобрели для меня личностную значимость

Речь идет о событиях в Крыму и Севастополе и о пробуждении надежд и мечтаний о будущей судьбе России, порожденных этим временем. Главным кинематографическим событием того, 2014 года стал фильм Никиты Михалкова «Солнечный удар», снятый по мотивам произведений Ивана Бунина. Лента частично посвящалась трагической судьбе белых офицеров, не покинувших Родину после падения Крыма в 1920 году, а решивших сдаться в плен большевикам. Присоединение полуострова состоялось в марте 2014-го, «Солнечный удар» вышел на экраны в октябре. И хотя, разумеется, фильм касался совершенно другого исторического события и с тем, что происходило во время Русской весны, был связан только крымской тематикой, тем не менее он глубинным образом схватывал саму суть той важнейшей исторической коллизии. Кстати, это было второе обращение режиссера к теме Крыма эпохи Гражданской войны. Первый раз – ​в «Рабе любви» 1976 года.

Что поразило меня в «Солнечном ударе» – ​то, насколько данное кино стало своего рода фокусом схождения тем и мотивов прежних картин Михалкова. Возникало даже впечатление, что режиссер готовился всю жизнь именно к этому фильму, без сомнения, одному из главных в его творчестве. В «Пяти вечерах» герой ленты Ильин, которого играет Станислав Любшин, никак не может вспомнить слова песни «Не для меня», а в конце «Солнечного удара» ее исполняет сам режиссер в сопровождении Казачьего хора. Это удивительно точная деталь, показывающая невозможность выговорить ту последнюю правду о русской судьбе, которая с достаточной откровенностью уже выражается в финале михалковской ленты 2014-го. И дело, по-видимому, не только в понятных цензурных ограничениях, но и в невозможности для такого героя, каким его играет Любшин, с полной откровенностью рассказать о своей судьбе.

«Солнечный удар» – ​второй фильм режиссера, в названии которого присутствует слово «солнце». В обоих случаях оно является источником определенного напряжения, а его переизбыток роковым образом отражается в судьбе персонажей. Едва ли это случайность. Большая часть фильмов Никиты Сергеевича буквально наполнены солнечным светом. Исключением как раз являются «Пять вечеров» с их тусклой черно-белой картинкой. «Солнца» же очень много в «Нескольких днях из жизни Обломова», белый дневной свет преобладает в фильмах «Очи черные» и «Сибирский цирюльник».

Но «соларность» имеет свою обратную сторону – ​она «утомляет», как бы расслабляя героев, яркий свет застилает им глаза, и они перестают обращать внимание на те жизненные детали, которые в будущем роковым образом отразятся на их судьбах. Герой «Солнечного удара» упорно не замечает подростка, спрашивающего его о столь противоречащей детской вере теории Дарвина. Но персонаж занят другим, его мысли поглощены исчезновением возлюбленной, и он не удостаивает любопытствующего ребенка внятным ответом. В итоге подросток, вызревший в большевистского комиссара, становится его палачом.

Собственно, полагаю, это и есть главная тема Михалкова – ​беспечность людей солнечного света, прежде всего сильных, уверенных в себе мужчин, знающих, что их положение в мире оправдано их заслугами на поле брани. И, с другой стороны, коварство людей лунного света, берущих реванш с помощью хитрости и зачастую предательства. Об этом вся первая часть «Утомленных солнцем», и любопытно, что Михалков разрушает в данной ленте все сословные стереотипы: именно красный командир Котов здесь показан солнечным человеком, а его антагонист, выходец из интеллигентски-дворянской семьи Митя – ​носитель чувства затаенной обиды, в конце концов низвергающий обидчика, но без всякого удовлетворения по поводу достигнутого триумфа. То же самое, кстати, мы видим и в дебютной работе Никиты Сергеевича «Свой среди чужих, чужой среди своих», в котором солнечным большевикам-чекистам бросает вызов нервный интеллигент, белый офицер в блестящем исполнении Александра Кайдановского, но здесь как раз прежняя иерархия легко восстанавливается.

В «Солнечном ударе» подобные, почти что архетипические сюжеты получают очень ясное историческое прочтение – ​мы наблюдаем трех действующих лиц российской трагедии: элиту, проморгавшую собственную страну, по-своему привлекательный интеллектуальный класс, но внесший в мир разлад, смутивший сознание простых людей «атеизмом» и «Дарвином» и воспользовавшийся духовной смутой в своих интересах, и, наконец, народ, из мира «солнечного света» добровольно изошедший в пространство непреходящих сумерек.

Прежнюю, «солнечную», иерархию в этой новой истории восстановить оказывается невозможно – ​вероятно, именно тут и кроется главный смысл двух продолжений «Утомленных солнцем». Слишком многое произошло в истории России XX столетия, чтобы последствия «солнечного удара» были бы изжиты и преодолены. Задача же российского консерватизма, вероятно, и состоит в том, чтобы не позволить зависти и злобе одержать победу во второй раз. Нельзя отдавать своих детей и внуков в духовный плен к носителям столь низменных чувств. Пожалуй, здесь и кроется один из главных уроков фильмов Михалкова.

Возвращение Крыма, казалось бы, должно было стать предпосылкой утверждения некого неформального политического пакта, прекратившего «войны памяти» поклонников красных и белых. Однако пока этого, увы, не случилось. И лучшие фильмы Михалкова в данном контексте видятся, скорее, предвестием этого еще не реализованного национального примирения.