Рывок в цивилизационное лидерство на волне цифровой трансформации  165

Обсуждение предыдущей статьи навело на интересные мысли о цивилизационной цикличности, ее природе, механике и значении. Почему эти вопросы заслуживают внимания? Главным образом, потому что прямо на наших глазах завершается индустриальный этап развития человечества и запускается новый информационно-технологический виток исторической спирали. Будущее туманно, но понятно одно – мир прежним уже не будет

Актуальность. Кто-то, возможно, сомневается в фатальности хода наблюдаемых событий и неотвратимости наступления иной реальности. А что, собственно, такого сверхъестественного происходит? Зачем сгущать краски? Если раньше писали друг другу письма, то сейчас строчим в мессенджерах. Ну, и что? В чем принципиальная разница? Есть ли она, вообще?

Да, безусловно. Еще какая! Цифровой вихрь захлестнул все сферы жизнедеятельности и вывел организационные возможности общества на принципиально новый .уровень, чем-то напоминая фазовый переход. В один прекрасный момент рост ноосферы достиг «критической массы» и запустил необратимые скачкообразные изменения. Но это не всегда очевидно, так как по причине аберрации процессы могут казаться достаточно растянутыми во времени, хотя в исторической перспективе это просто мгновения.

Характерный пример из прошлого – реакция людей на новость о подписании Беловежских соглашений. Послушали и пошли на работу. Ну, что, собственно, произошло? Был СССР, стал СНГ.  Хотя, на самом деле, сменилась эпоха. Вот такое оно зачастую наивное – бытовое восприятие современников.

Меняться нужно быстро. А по-другому и не получится. Настоящие (а не фейковые) структурные сдвиги никогда не затягиваются надолго, так как иначе система к ним легко привыкает, превращая все в фарс «смены декораций». Более того, искусственное притормаживание переходных процессов способствует развитию промежуточных застойных состояний. А это всегда приводит к утрате системной целостности, когда в обществе, словно параллельные миры, одновременно сосуществуют разнородные ментальности. Такая фрагментация крайне губительна для социального организма, тогда как поступательное движение в едином порыве, наоборот, формирует понятную ценностную иерархию, создавая несущий остов.

Природа цикличности как таковой, вероятно, вытекает из фундаментальных принципов работы физического мира и связана с асимметрическими свойствами материи, что, безусловно, вызывает неподдельный теоретический интерес, но не более того. И для нас сейчас этого понимания вполне достаточно, чего не скажешь об эмпирических закономерностях с их явно прикладным потенциалом.

В самом деле, социально-экономические системы обнаруживают выраженную склонность к колебательной динамике. Такое своеобразное   самораскачивание происходит просто в силу мощных инерционных свойств социально-экономических гигантов. Они настолько масштабны, что глобальные тренды обязательно вырываются за пределы равновесия. Систему как бы заносит на поворотах. Эти перегибы создают внутренние реакционные силы, которые запускают обратный ход.

Получается своего рода кривошипно-шатунный механизм, раскручивающий спираль цивилизации. А его движителем, обеспечивающим раскачку выступает кризис как сила противодействия энтропийной пассивности. Тогда цикличность эволюционных процессов, по сути, является производной фундаментальных законов развития (пока не вполне познанных), а не просто рандомными историческими флуктуациями.

Соблазн велик! Но в таком случае возникает серьезное искушение – систематизировать эту область знаний, описать закономерности и корреляции, чтобы в итоге трансформировать в полноценное научное знание. Допустим, что кому-то это удалось. Он вдруг начал точно рассчитывать социальные циклы и сумел спрогнозировать несколько важных событий, за что удостоился Нобелевской премии. Знание сразу ушло в народ. Человечество научилось управлять коллективным бессознательным и предотвращать кризисы. Ну наконец-то!

Но какова цена? Ведь мы купируем бифуркационную механику. А это основной, если не единственный способ рождения новых порядков, то есть основа процесса развития как такового. Без кризисной ломки все наши новации будут упираться в нежелание системы трансформироваться, что вполне естественно. Конечно, это не отменяет фоновую динамику совершенствования (не развитие в чистом виде, а доведение до блеска уже имеющихся достижений), но реальная изменчивость замирает.

Что-то похожее происходит в мировой экономике уже сегодня, благодаря тому, что научились за счет количественных смягчений ослаблять кризисные эффекты. В результате глобальная система зависла в комфортном для себя состоянии и не собирается из него выходить.

Тяжелый диагноз. И дело здесь не только и не столько в хитрых финансистах. Рыночные механизмы так сильно устарели, что уже перестали выполнять свою «санитарную» функцию – выступать приводным ремнем кризисной гильотины. Раньше грязную работу выполняли финансовые пузыри, которые непременно лопались, унося с собой на тот свет праздную неэффективность. Сегодня ситуация принципиально изменилась. Теперь раздувание ничем не ограничено. Снят естественный барьер роста (предел емкости рынка) за счет появления бесконечного экономического потенциала сферы высоких технологий.

И это, безусловно, является неоспоримым доказательством того, что мы находимся в эпицентре индустриально-информационного разлома, стимулирующего быстрый рост цифрового сектора (для этого достаточно взглянуть на капитализацию ИТ-компаний).

Напрашивается неутешительный вывод: уходящая формация выработала свой исторический ресурс, что подтверждает неизбежность и необходимость трансформационного скачка в новый уклад. В наступающих реалиях рыночная механика попросту не работает. Пресловутый классический экономикс явно устарел, пора создавать новый. Мировой финансовый пылесос слабеет на глазах, скатываясь в режим холостого хода.

Эстафета. Мы не зря начали с заманчивых перспектив практического применения циклических закономерностей. Ведь это вполне реально. Начнем с того, что становление новой формации всегда сопровождается очередным переделом мира. Прежний гегемон по инерции продолжает цепляться за старые императивы и проигрывает (что неизбежно), уступая место другим претендентам на лидерство. Поэтому при смене уклада обязательно возникает новый мировой центр силы. Данный вывод имеет важное значение и занимает центральное место в дальнейших логических построениях.

Шанс. Да, это, безусловно, заветное окно возможностей для стран второго эшелона геополитической иерархии, к которым, собственно, мы и относимся. Кому удастся максимально точно  уловить исторический запрос и предложить наиболее удачную форму социально-эконмических отношений, тот и возглавит «хит-парад», причем очень надолго. Именно поэтому данная тема  сегодня крайне актуальна. Как говорится, хороша ложка к обеду.

Заглянуть в будущее, к сожалению, невозможно. Но никто не мешает представить в общих чертах, куда ветер дует, то есть определить общие обводы надвигающейся реальности. А они хоть и не отчетливо, но все-таки просматриваются. Во-первых, что очевидно, это тотальная цифровизация во всем. Во-вторых, новые (скорее всего, не чисто монетарные) принципы хозяйствования, так как рыночные рычаги более не обеспечивают роста НТП. Что это может быть? Вероятно, какие-нибудь а-ля «госкорпорации», построенные на «бирюзовых» принципах и некоммерческом целеполагании. В-третьих, и это вытекает из предыдущего тезиса – закат финансо-центрического витка глобализации и переход в состояние геополитической раздробленности.

Многополярный мир воспринимается нами как желанный образ будущего, за что отдельное «спасибо» отечественной пропаганде. Вот скинем хищных супостатов и заживем в мире и спокойствии! Но так ли происходит на самом деле? Ведь когда каждый за себя и сверху нет сильного арбитра, начинается безудержная вакханалия раздора – битва всех против всех, жесточайшая конкуренция. Такая мощная раскачка планетарного масштаба, по сути, означает новый глобальный передел, то есть возврат к отношениям в духе старого «доброго» империализма.

Несмотря на всю непривлекательность, этот сценарий, к сожалению, выглядит неизбежным, так как только в условиях выживания и перенапряжения включается мобилизационная механика внутренней активации. И в этом производстве бурного разнообразия состоит определенная историческая логика, так как происходит резкое снижение уровня мировой энтропии, запускающее новый цивилизационный виток.

Конечно, на роль следующего мирового гегемона всерьез и надолго претендует восточный дракон во главе с Китаем как новый центр силы. Там и экономика, и НТП, и неограниченные человеческие ресурсы. При таком раскладе нам светит скромная роль сырьевого придатка, где-то на отдаленной орбите этой молодой «галактики». И вероятность такого развития событий очень велика и была бы стопроцентной, если бы не одна особенность бифуркационной механики. Она непредсказуема. Всегда сохраняется интрига, затрудняющая футур-прогнозы.

В чем подвох? Наверняка найдутся скептики, для которых и так все очевидно. Вот Восток, вот Запад, а мы – маленький сиротливый островок (2% мирового ВВП) между двух гигантских жерновов. Нужно под кого-то прогнуться, иначе перемелют в пыль. Зачем еще что-то выдумывать? Да, согласен. Такой сценарий исключать нельзя. Но есть и альтернатива. Почему мы считаем сложившиеся геополитические очертания незыблемыми? А что если в процессе деглобализации мощные центробежные силы смогут расколоть мир по каким-то новым границам, ломая старые привычные стереотипы?

И для такого смелого предположения есть определенные основания. Возьмем для примера очень популярную идеологическую конструкцию противостояния Запад – Русский Мир. Насколько она объективна, даже несмотря на то, что надежно прижилась как в умах доморощенных славянофилов и их оппонентов по ту сторону баррикад?  На самом деле, она просто высосана из пальца, так как лепилась на скорую руку, исходя из послевоенных политических хитросплетений, а сегодня крайне удобна действующим политическим элитам.

А правда в том, что целостность сложившихся блоков иллюзорна. И это было недвусмысленно продемонстрировано еще при развале Варшавского Договора. И Запад тоже – такой себе монолит. Штаты до середины XX века находились в глубокой культурной изоляции (чего не скажешь о дореволюционной России, чья элита буквально срослась с метрополией) и ментально значительно дальше от Европы чем мы, что очень явственно ощущается, когда американский обыватель (в массе значительно более архаичный) не видит особой разницы между представителями Старого Света. Североатлантическая целостность очень неустойчива. В случае тотального переформатирования новый водораздел может пройти по более логичному континентальному срезу.

Из грязи в князи. И, возможно, это для нас это уникальный исторический шанс резко выбиться в серьезные лидеры, что было бы невозможно в компании сильных и жестких восточных режимов, но вполне осуществимо на фоне деморализованной Европы, которая, напомню, не всегда была такой жалкой, в свое время построив цивилизацию, которой не было равных. В каком-то смысле мы являемся плоть от плоти ее порождением и, похоже, остаемся последним здоровым побегом. И с этих позиций такая континентальная реинтеграция огромного евразийского пространства от Атлантики до Чукотки вполне может возыметь оздоравливающий синергетический эффект, полезный для всех И, очень похоже, начало (хоть и несколько неуклюжее) этого процесса мы уже наблюдаем.

Пубертатный период. Да, развитый мир просто задыхается от собственных зловоний. Казалось бы, откуда столько токсичности? А ответ очевиден – находясь в авангарде цифровой глобализации, они первыми ощутили на себе пагубные побочные эффекты переходного периода, когда начинается сумбурный поиск свежих институциональных конфигураций и организационных решений, естественно, наощупь и вслепую. Неудачные эксперименты порождают всевозможные  деструктивные ереси, что мы сейчас и наблюдаем во всей красе.

Инфантильно дерзкий, вызывающий нигилизм, которым они так кичатся, на самом деле, не является чем-то из ряда вон выходящим, если учитывать, что мир проходит трудную переломную развилку. Все эпохальные исторические циклы начинались с фазы сверх-турбулентности, что в одинаковой степени характерно как для раннего христианства, так и смутных революционных времен. Но важно, что страсти всегда потихоньку успокаиваются, система выходит на новый уровень организационной кристаллизации, а нежизнеспособный шлак отмирает.

И в этом раскачивании от порядка к хаосу и обратно, вероятно, состоит пресловутая спираль развития. Получается, что деструктивные тренды, набирающие сегодня все более серьезные обороты – не что иное как сиюминутная пена, которой рано или поздно суждено сойти на нет, чтобы освободить пространство для роста чего-то более жизнеутверждающего. И в этом контексте наши трения с Западом уже не выглядят цивилизационным противостоянием, а скорее напоминают разборки по понятиям, когда здоровые силы наводят порядок в «доме».

Лейтмотив. Похоже, что особого выбора у наст и нет, так как континент общий, связанный множеством сообщающихся сосудов и подводных течений, чем-то напоминая коммунальную квартиру, где соблюдение санитарных норм и правил общежития имеет исключительно важное значение, так как в противном случае непременно страдают все. Пресечь откровенное безобразие в сложившейся ситуации – дело вынужденное и неблагодарное, но, однозначно, правое, имеющее, в том числе, серьезную (хоть и скрыто-молчаливую) поддержку на той стороне, где местами еще сохранился крепкий социальный фундамент, на который и нужно опираться, наращивая духовно-просветительскую коммуникацию. И в этом, наверное, состоит центральный тезис.

На этой мажорной ноте хотелось бы обратить внимание на вести с полей. Я имею ввиду медиа шумиху вокруг «ЧВК Редан». Не вижу смысла вдаваться в детали, да они и не важны, но радует то, что наши парни отказываются любить друг друга, несмотря на навязчивую гей-моду, а дерутся стенка на стенку, как в старые добрые времена. Вероятно, для них уже очевидно, что правда может быть только с кулаками, так как общество пост-модерна равнодушно и цинично. Справедливость требует борьбы и усилий. А это значит, что снова придется качаться и ставить удар. Да здравствует спортзал!

Вам это ничего не напоминает? А ведь что-то похожее происходило в такие же застойные 80-е. На фоне всеобщей пассивности местами наблюдались вспышки агрессии, массовые драки район на район, проявления насилия. И мы отлично помним, во что это все в итоге вылилось. Сегодня сложилась похожая ситуация. При внешнем спокойствии в обществе растет неприязнь к засилью  бюрократии. Снова во весь рост встает проблема справедливости. И в подтверждение тому даже такой неоднозначный по своей биографии и роду деятельности герой, как Евгений Пригожин имеет сумасшедшую популярность в народе, несмотря на нескрываемую жестокость методов. Не помешала опала и травля со стороны властей. Все говорит о мощном запросе на несистемность. А это предтечи перемен, причем серьезных, структурного характера.

Двойной удар. Здесь мы снова имеем дело с феноменом цикличности, но значительно меньшего масштаба и другой (социо-поколенческой) природы. Важно то, что обе синусоиды сегодня накладываются (перелом глобальной спирали и очередной локальный кризис), что не может не привести к резонансу, который грозит вылиться в серьезные испытания, если не удастся подобно опытному виндсерферу оседлать эту гигантскую волну. Нужно выдержать беспрецедентный рост напряженности при перманентной внешней эскалации. И здесь одной устойчивости недостаточно. Просто упереться и перетерпеть – не вариант. Необходимо создать внутренний генератор силы опережающего развития, чтобы наращивать технологическую базу и резистентный потенциал.

Осмысление объективных закономерностей социальной динамики с позиции позитивизма позволяет предположить, что глобально находясь в вихревом эпицентре индустриально-информационного тектонического разлома, мы рискуем испытать дополнительный внутренний толчок, что поднимает вопрос живучести, то есть дилемму высокой эффективности и мобилизационной интеграции. Придется искать прорывные организационные решения, сокращая привычную пропасть между точным и гуманитарным знанием. Но это – отдельная тема, которую, безусловно, необходимо обсудить и затем проработать в следующем выпуске…