Национальный вопрос

• Заветы и клятва (ч.1)
  
• Диктатура пролетариата (ч.2)

Известный историк Евгений Спицын в беседе с главным редактором «Советской России» Валентином Чикиным

Валентин Чикин: В цикле наших бесед «Заветы и клятва» органично сложилось «прочтение» событий давнего прошлого глазами свидетелей современных событий. Это очень помогает читателю найти путь к истине, развязать затянутые узлы нынешней политики. Надеюсь, и нынешняя тема будет рассмотрена в такой же логистике. Речь о крайне усложнившемся национальном вопросе.

В сталинской клятве прозвучало: Второй основой Республики Советов является союз трудящихся национальностей нашей страны… Товарищ Ленин завещал нам укреплять и расширять союз республик. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы выполним с честью и эту твою заповедь!

А получилось…

Евгений Спицын: Национальный вопрос – один из самых сложных, и надо сказать, что большевики первыми попытались решить этот вопрос в масштабном многонациональном варианте. Большевиков сейчас обвиняют в том, что они созданием Союза «заложили атомную бомбу». Но вспомним – Российская империя была унитарным государством, но это не спасло ее от распада, она разлетелась буквально в считаные дни. Причем масштаб сепаратистских движений охватил не только окраины империи, но и исконную Россию. Достаточно вспомнить движение «Сибирских автономистов».

Национальный вопрос вызревал постепенно, на протяжении столетий, нации не возникали вдруг, «по щелчку пальца». Во многом этот процесс связан с социально-экономическим развитием тех или иных регионов. Считается, что русская нация родилась тысячу или две тысячи лет назад, и с тех пор существует, развивается. Это ложное представление. Никакой русской нации в те времена не было. Так же, как германской нации или французской. Даже когда мы говорим о китайцах, история которых исчисляется несколькими тысячелетиями, нельзя их представлять издревле сложившейся нацией. Ведь китаец – это обобщающее понятие, включающее в себя десятки китайских племен, зачастую очень разных и по языку, и по традициям.

Мощным толчком к постановке самого национального вопроса стал генезис буржуазных отношений. По мере развития этого процесса и начинается государственное национальное строительство. Точкой отсчета считается Великая французская буржуазная революция. Именно она положила начало становлению национальных государств, прежде всего в самой Европе. Революционные европейские события в XIX веке шли рука об руку с развитием и обострением национального вопроса. Достаточно вспомнить знаменитое Венгерское восстание 1848 года или Польское восстание 1830–1831 годов. Ведь там во многом уже превалировал именно национальный вопрос. К рубежу XIX–XX веков, когда буржуазные общественные отношения окончательно победили, как минимум, на Европейском континенте, этот вопрос резко обострился. Особенно по отношению ко всем европейским империям. Даже Британскую империю, несмотря на то, что львиная доля ее владений находилась за пределами самой Британии, на территории главным образом Африканского и Азиатского континентов.

Большевики учитывали рост национального самосознания и желание народов жить не в рамках империй, а в рамках национальных государств. Руководством партии была поставлена задача детальной разработки программы по национальному вопросу. Этой сложной, ответственной работой в партии занялся Сталин.

В свое время Владимир Ильич Ленин, ознакомившись с одним из первых теоретических трудов Сталина «Марксизм и национальный вопрос», очень высоко оценил его. И был очень рад, что в партии появился настоящий специалист по национальному вопросу. Теперь предстояло разработать программу, а не какой-то пропагандистский документ или декларацию, а именно программу, которую можно поэтапно воплотить в жизнь.

Когда случились февральско-мартовские события и произошел хаотичный развал Российской империи, большевики уже приступили к разработке практических шагов решения национального вопроса. Первые наметки этого решения были предприняты уже в мае 1917 года, на VII Петроградской партийной конференции, которая имела всероссийской статус. Уже тогда в программные установки большевиков было внесено положение о федерации.

Дело в том, что в программах всех более или менее значимых политических партий значился национальный вопрос. Ведь Россия была многонациональным государством, она изначально так строилась. Даже в эпоху Древней Руси основу нашего государства составляли, как минимум, три компонента: восточные славяне, финно-угры и тюркский элемент. Плюс вкрапления балтийских племен. По мере исторического развития эти этнические группы пополняли национальный состав государства. Вспомним походы Ивана Грозного на Казань и Астрахань, например. Присоединение Башкирии, Сибирского ханства или Ногайской орды. В состав России вошло колоссальное количество племен, этнических групп, народностей. Каждая значимая политическая организация вынужденно определялась в национальной политике.

Большинство политических партий, как буржуазных, так и мелкобуржуазных, пытались разрешить этот вопрос путем создания национально-государственных или культурных автономий. Это активно отстаивали, например, кадеты и эсеры. А большевики выступали с позиции унитарного государства. Они считали, что единое унитарное государство – наиболее благоприятная форма для организации борьбы пролетариата за политическую власть. Однако увидев воочию, что начинается развал Российской империи, что поднимают головы сепаратисты всех мастей, они поняли, что в рамках унитаризма собрать воедино Российскую империю невозможно. Надо отбрасывать программу унитаризма и переходить на позиции федерализма.

В этом проявилась диалектика Ленина и Сталина. Они предложили новую программу единения народов. Причем не насильственного, а добровольного. Предложили стране, народам то, что позволит собраться им в единый кулак.

В 1917 году национальный вопрос был отодвинут на второй план, он в те дни и месяцы имел подчиненное значение с точки зрения главной цели – прихода к политической власти. Но как только цель была достигнута, в первом же составе правительства большевики создают отдельный Наркомат по вопросам национальностей, главой которого становится Сталин.

Этот Наркомат просуществовал до 1923 года, но именно там разрабатывались положения новой программы большевиков по национальному вопросу. Они окончательно убедились, что воссоздать Россию в максимально возможном объеме реально только на путях создания федерации народов.

Джинн национализма уже проник в массы. Речь не о пролетариях и основной массе трудового крестьянства. Речь о так называемой интеллигенции. Причем не об интеллигенции в привычном нам смысле слова – не о творческих работниках, народных просветителях, а о политиканах, которые меньше всего заботятся об интересах народа. Джинн национализма к моменту окончания Гражданской войны довольно прочно засел в головах этой публики. Именно они будоражили собственные народы и требовали создания независимых суверенных государств. Я вспоминаю записочку Дзержинского Ленину от июня 1920 года, когда во время Гражданской войны он по делам ВЧК находился в Харькове. Я практически цитирую: «Местные коммунисты какие-то подонки, а вся средняя интеллигенция сплошь и рядом петлюровская…» Что он имел в виду, называя местных коммунистов подонками? А это были вчерашние «боротьбисты», то есть левые эсеры, которые распустили свою партию и стройными рядами пошли в большевики. А под средней интеллигенцией он имел в виду тех самых учителей, врачей, инженеров и профессуру, которым за два-три года промыли мозги петлюровской, антироссийской, антисоветской пропагандой. Это стало существенной проблемой.

Еще в горниле Гражданской войны, летом 1919 года, заключается первый союз, который носил прежде всего военно-политический характер. Кстати, тогда членами этого союза были даже две прибалтийские республики Латвия и Литва. Летом 20-го года этот договор был пролонгирован. К сожалению, Латвия и Литва из него выбыли по объективным причинам, остались только три союзных республики: РСФСР, Украинская ССР и крошечная на тот момент Белорусская ССР. Тогда же этот военно-политический союз был пополнен еще хозяйственным союзом.

В результате к окончанию Гражданской войны у нас существовало первое союзное государство, но оно носило еще очень аморфный характер. Потому что не было единых органов управления, они существовали сами по себе. Был отдельно Совнарком РСФСР, Совнарком Украинской ССР… Единственным связующим звеном этой территории, этого союза была партия, были органы ВЧК. Но в той же Украине партия представляла собой довольно пестрое зрелище. Особенно с учетом того, что к моменту окончания Гражданской войны значительную часть руководства этого сегмента Коммунистической партии представляли как раз вчерашние «боротьбисты». Именно они захватили тогда руководящие посты, в том числе и в украинском ЦК. Лидировал в этой среде председатель СНК Украины Христиан Раковский, совершенно отмороженный троцкист.

Когда закончилась Гражданская война, страны-победительницы, то есть страны Антанты, поняли, что свернуть голову Советской России они не смогли, что интервенцию надо свернуть и придется как-то договариваться с Советской Россией. Отсюда рождается идея проведения Генуэзской конференции. Когда мы приняли решение, что мы едем в Геную, встал вопрос: «В качестве кого и сколько делегаций туда поедут?» Было решено, что надо создавать единую общую делегацию, в которую вошли бы представители РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и трех республик Советского Закавказья, потому что к тому времени Закавказье было уже освобождено от оккупантов и местных буржуев.

Это обстоятельство вновь заставило вернуться к национальному вопросу и к проблеме создания единой федерации. Тогда рождается «план автономизации». Говорят, что его отцом-основателем был Сталин. Это так. Суть плана в том, что все советские республики (Украина, Белоруссия, Грузия, Азербайджан, Армения) на правах широких государственных автономий входят в состав РСФСР. То есть у них будут свои органы советской власти, правительство, но они будут носить автономный статус. В рамках этой организации растворится и национально-культурная автономия. Им будет предоставлено право преподавания на родном языке, печатные издания и т.д., словом, широкий перечень прав, учитывающий национальные особенности.

Но этот план родился не только в голове Сталина. Эту позицию до определенного момента разделял и Ленин. Он не был изначально против автономизации. Но в конце сентября 1922 года позиция Ленина резко меняется. Дело в том, что еще в августе 1922 года Политбюро и Оргбюро ЦК приняли решение о создании двух рабочих комиссий по национальному вопросу и по вопросу создания союзной федерации. Основной была комиссия Оргбюро, формально ее возглавил Куйбышев, который тогда еще был секретарем ЦК. Кстати, он вместе со Сталиным работал в начале 20-х годов в Секретариате ЦК, об этом мало кто знает. Именно он пригласил на работу в аппарат ЦК Кагановича. Сталин увидел его уже в работе, оценил и через год сделал главой Орграспредотдела ЦК. Так вот, в рамках рабочей комиссии Куйбышевым велось обсуждение союзного договора в практической плоскости. Первоначально за основу работы этой комиссии был принят как раз сталинский «план автономизации», и никто тогда не ставил под сомнение реальность этого плана. Единственный, кто высказывал свои опасения, – это украинцы, прежде всего Раковский. Ленин тогда болел и не был вовлечен в эту работу. Он включился в нее только когда поправился, в сентябре 1922 года.

Владимиру Ильичу шла информация с разных мест о том, что с «национальным вопросом» и темой подписания союзного договора не все гладко. 25 сентября в Горках он встретился со Сталиным. Встреча была очень продолжительной, почти 4 часа. (Есть знаменитые фотографии этой встречи, они публиковались во многих изданиях.) Договорились о том, что вопрос о создании федерации отложат до возвращения Ленина из Горок в Москву.

Но уже 27 сентября Каменев является на заседание Политбюро и говорит, что он только что был у Ленина в Горках и тот якобы сказал, что мы будем строить новую федерацию на равноправной основе. То есть сталинский план автономизации мы отбрасываем в утиль. Так ли это было, или нет – одному Богу известно, поскольку такая встреча не была зафиксирована в документах.

Я вспоминаю интервью Молотова Феликсу Чуеву, в котором Вячеслав Михайлович сказал: «До определенного момента Сталин ни на йоту не отходил от позиции Ленина, то есть от плана автономизации, но на определенном моменте Сталин остановился, а Ленин двинулся вперед…» Что имел в виду Молотов, еще надо расшифровать. Он тогда тоже был секретарем ЦК и кандидатом в члены Политбюро, во многом, кстати, определял его повестку дня, готовил документы к заседаниям. Он был прирожденный бюрократ, который все держал под своим контролем. Это не очень хорошо, но это ценное качество именно для управленца, и Сталин всегда ценил в нем это качество.

Что же произошло в конце сентября между Сталиным и Лениным, в связи с национальным вопросом? Я думаю, что это было связано с тем демаршем, который тогда проявили руководители двух компартий: Украины и Грузии, прежде всего Грузии. Возник печально известный «грузинский инцидент», когда Серго Орджоникидзе, руководивший Закавказским крайкомом, повздорил с членами ЦК Грузии и даже проявил рукоприкладство по отношению к одному функционеру.

Этот инцидент получил широкий резонанс из-за того, что члены ЦК написали письмо в Москву на имя Бухарина и Каменева и попросили их взять под свою защиту. В Тифлис была направлена специальная комиссия во главе с Дзержинским, чтобы разобраться, что там произошло.

Поэтому позиция Компартии Украины и «грузинский инцидент» во многом и повлияли на изменение позиции Ленина, который позднее, в конце декабря 1922 года, по официальной версии, продиктовал свою знаменитую статью «К вопросу о национальностях и автономизации». Там отправной точкой этого конфликта был обозначен «грузинский инцидент». Ленин остро высказался по адресу Сталина и Дзержинского, назвав их «инородцами, которые всегда пересаливают по части истинно русских настроений», проявил озабоченность, «приняты ли все меры, чтобы защитить инородцев от «истинно русского держиморды»; отметил и торопливость, и административное увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма», которое, мол, вообще играет в политике самую худшую роль.

6 октября 1922 года состоялся Пленум ЦК, где были приняты все основные решения относительно создания новой союзной федерации на равноправных началах. Причем Ленин в первый день работы Пленума присутствовал на нем, а на второй день он уже отсутствовал из-за нового обострения болезни. И то, что происходило далее в октябре–декабре, нам доподлинно неизвестно. Как Ленина информировали о происходящем, насколько он был в курсе всех обстоятельств – это для нас до сих пор тайна за семью печатями.

И возникает вопрос, почему эта статья, «К вопросу о национальностях и автономизации», где якобы Ленин разразился бранью в адрес Сталина и Дзержинского и встал на защиту национал-уклонистов и сепаратистов, появилась не в октябре, когда этот вопрос обсуждался, а 30–31 декабря 1922 года (!), в дни подписания договора. Причем это была не статья, а диктовка. И была ли это ленинская диктовка? Там его автографа нет. Если бы мы провели научное изучение источника… Но такого документа в природе не существует. Текст написан чужой рукой. Кто был заинтересован в появлении этой записки? Почему там дана такая нелицеприятная оценка двум ключевым фигурам партии? А Дзержинский ведь тогда был кандидатом в члены Политбюро и ключевой фигурой в хозяйственных делах, на нем лежала львиная доля ответственности за развитие народного хозяйства страны, за его восстановление. А Сталин был генсеком.

30 декабря в Большом театре собираются полномочные представители всех союзных республик и подписывают тот самый договор. Причем подписываются две бумаги – Декларация об образовании СССР – сугубо декларативный документ, который фиксирует, что мир раскололся на два лагеря: лагерь социализма и прогресса и лагерь капитализма и регресса. И Союзный договор, который представлял собой прообраз будущей союзной Конституции, где было 26 статей. В них шла речь об органах госуправления, перечислялись все союзные и союзно-республиканские наркоматы, перечислялся перечень полномочий между союзным центром и союзными республиками. И всё. И только в 26-й статье было написано, что каждая из союзных республик… «имеет право»… Но иметь право и пользоваться этим правом – разные вещи. Имеет право на выход из состава Союза. И всё, никакого механизма не прописано.

Этот Союзный договор будет заменен буквально через полгода – 6 июля 1923 года – первой полноценной Конституцией СССР, так называемой «Ленинской», поскольку ее утвердили на Втором всесоюзном съезде Советов еще при жизни Ленина, в январе 1924 года. И после ее вступления в действие Союзный договор уже прекратил быть юридическим актом. Он становится историческим документом. Там «расторгать» или «заменять» старый договор на новый было нечего…

Почему руководство Украины и Грузии критически высказалось относительно Союзного договора? Грузия была не против создания СССР, ее представители просто настаивали, чтобы Грузия вошла в его состав не в рамках Закавказской Федерации, а как отдельный субъект Союза. Вот где был камень преткновения. А украинская делегация выступала за создание аморфного союза республик, где федеральному центру были бы отданы полномочия только в сфере внешней оборонной политики. Что говорил Раковский? Отобрать у союзных наркомов «девять десятых их полномочий». То есть, по сути дела, речь шла о создании чисто декларативного государства, с чем Москва была категорически не согласна.

В итоге создается СССР, но споры по национальному вопросу продолжались. В том числе и в апреле 1923 года, когда на новом Пленуме ЦК Сталин жестко объяснялся с Раковским. Тот эту борьбу проиграл, и в результате его сняли с поста главы СНК УССР и отправили полпредом в Лондон. Но джинн национализма, мазеповщины, петлюровщины уже довольно серьезно поразили украинскую парторганизацию. Более того, там на руководящих постах укрепились «боротьбисты», которые носили в карманах партийные билеты, а в голове продолжали оставаться боротьбистами с очень узким пониманием национального вопроса, основ и принципов построения советской союзной федерации. Во многом это вылилось потом в первую волну украинизации, которую проводили именно они, а не настоящие коммунисты.

Эту особенность вскоре уловил именно Сталин. В апреле 1926 года он направил членам ЦК Украинской компартии, которую в 25-м году возглавил Лазарь Каганович, свое знаменитое письмо, которое я уже цитировал. Даже Каганович не смог подавить эту публику, он встроился в процесс «рогульской» украинизации. А ведь Сталин в своем письме особо подчеркнул, что при слабости местных коммунистических кадров вы дело украинизации отдали в руки местечковой интеллигенции, которая всегда будет проводить украинизацию под лозунгами: «Геть от Москвы, от всего русского, советского» и так далее. Побороть эту украинизацию Сталин смог только на рубеже 20–30-х годов. Окончательно точка в этом была поставлена в 1932–1933 годах. Один из проводников этой украинизации, Николай Скрыпник, даже не пережил этого процесса…

Вплоть до Хрущева шел процесс гармонизации отношений в рамках разных народов и республик. Многим народам СССР, даже самым малым, создавались органы национальной культуры, образования, даже алфавит. Там начинала появляться своя национальная интеллигенция. Все это проводилось в рамках интернациональной дружбы народов. Шло взаимообогащение культур и создание национальных культур, прежде всего русской, а в целом – общесоветской. Это важно понимать и не представлять дело таким образом, что большевики якобы подавляли все национальное. Они гармонизировали национальное, убирали из него шовинистические, националистические идеи и соединяли воедино то, что имело важное значение в главном лозунге: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!»

К сожалению, эта тонкая сфера национального вопроса будет потом не просто пущена на самотек – будут потакать националистическим настроениям в разных советских республиках, и прежде всего в Прибалтике и на Украине. И Хрущев тут сыграл свою паскудную роль, как Петр Шелест на Украине. При нем начинается второй этап рогульской украинизации. Опасность тогда заметили многие вышестоящие руководители страны, они не были в розовых очках, они видели это. Я читал документы заседаний Политбюро 60–70-х годов. Крайне резко против политики «рогульской украинизации» выступали Косыгин, Шелепин, Демичев, Суслов, многие другие. В 1972 году Шелест, как главный проводник опасной украинизации, был наконец-то снят со своего поста и заменен Владимиром Васильевичем Щербицким. Причем Брежнев, который сам был выходцем с Украины, мотивируя это решение, сказал: «Товарищ Щербицкий стоит прочно на позициях Богдана Хмельницкого».

Кстати сказать, недавно отмечался юбилей Переяславской Рады – 370 лет вхождения малороссийских левобережных земель, или Гетманщины, в состав Московского царства. К сожалению, во времена Хрущева стали неверно трактовать это событие, тем самым и сыграли на руку украинским сепаратистам. Говорили о якобы воссоединении Украины с Россией. Ну какое воссоединение? Никакого украинского государства тогда не было. Речь шла о вхождении Левобережной Малороссии в состав Московского царства. Поэтому сейчас для многих украинских националистов фигура Хмельницкого не менее неприемлема, чем фигура того же Ленина, или Сталина. Они его тоже считают врагом украинского народа, и требуют снести его памятники в Киеве и других городах Украины за то, что «продался москалям».

А третий период украинизации под началом пресловутого «Руха» (организация признана экстремистской и запрещена в РФ) – это уже период горбачевской перестройки. Рукотворное детище Москвы, лично Александра Яковлева, части руководства КГБ и самого Михаила Горбачева.