Человеку западной культуры нелегко понять и проникнуться особенностями Востока, столь же верно и обратное. Путь к подлинному пониманию может занимать десятки лет, но в результате часто оказывается, что и он отнюдь не гарантирует обретения способности переводить понятия одной культуры в термины другой. В итоге формируется множество фикций, мифов, упрощений и искажений, лишь усложняющих процессы взаимопостижения культур. В настоящее время Запад перерождается и во многом гибнет под ударами глобализации, но серьезные изменения испытывают и восточные культуры
Культурное / цивилизационное деление мира на Запад и Восток интуитивно понятно и кажется вполне естественным. Речь, однако, уже давно не идёт о подразумеваемом Иосифом Флавием (37-100 гг.) разделении на греко-римскую традицию против культур Междуречья и Персии. В современном прочтении в Запад включаются все цивилизации, выросшие на базе авраамических религий (христианства, ислама, иудаизма), а Восток – это прежде всего Большая Индия и Большой Китай.
Две тысячи лет назад подобного разделения не было. Действительно, при должном интересе провести параллели, а то и найти преемственность между идеями античных философов / мыслителей Древней Греции и системами смыслов Индии и Китая совсем не сложно. Ведь мы всегда готовы признать, что привычные для нас в рамках европейских традиций интерпретации не являются единственно возможными.
Между тем, на протяжении прошедших двух сотен лет западные цивилизации подспудно отравляли и стремились переформатировать общественные принципы и законы Востока. В последние же десятилетия, по мере усиления глобализма, мировые элиты приступили к активному уничтожению теперь уже и западных цивилизаций. Будь их воля, исконные синкретические принципы Востока они бы сейчас распространили на весь мир, но эти принципы – увы! – очень сильно отравлены элементами западных же духовных, культурных и социальных интервенций, наиболее заметные из которых – формирование наций и борьба местных элит.
И, да, точка невозврата для многих цивилизаций Запада и Востока оказалась пройденной, вернуть старый мир не удастся.
Культуры стыда и рис
Существует множество попыток классифицировать разные культуры / цивилизации. Одной из самых известных и популярных является разделение на культуры вины и культуры стыда. Первая – ответственность за несоответствие нормам, стандартам, морали, неисполнение долга перед самим собой, вторая – перед другими людьми / обществом. Чувство вины определяется человеком самостоятельно на основе сформированных обществом установок, оно не требует внешнего воздействия, окружающие о нём не знают. Вина – продукт воспитания и самосознания, она связана с понятием греха.
Чувство стыда возникает лишь при нанесении вреда другим людям / обществу и последующему преданию этого факта публичности. Если два данных критерия одновременно не выполняются, то и волноваться не нужно. Собственно, пресловутая «потеря лица» возникает от общественного порицания, стыда, что нанесенный обществу вред стал известен и подвергся осуждению. Для культур стыда характерно стремление не доходить до «потери лица», т.е. не показывать, что нарушение правил стало известно, чтобы не выносить порицание.
Использование в основе классификации понятий вины и стыда оставляет большое пространство для семантических игр, расширений смыслов, спекуляций и искажений. Из-за внедрения в базис модели психологических черт индивида нет ничего удивительного, что на выходе получается фрейдизм и противопоставление «индивидуализм – коллективизм».
Автор не считает данную классификацию удачной – она содержит в себе настолько большие упрощения, что даже введение промежуточных типов не устраняет искажения восприятия. В частности, последнее хорошо заметно при попытке применения данной модели к России. Гораздо целесообразнее, на взгляд автора, не пытаться объять всё сразу, а рассматривать коллективистские рисовые культуры сами по себе, без противопоставления с западными. Так, на рисунке 1 показаны территории исторической культивации в Азии риса, основной сельскохозяйственной культуры цивилизаций Востока – Большой Индии и Большого Китая.
Рис. 1. Исторические территории выращивания риса
Рис растет на заливных полях / рисовых чеках: каскады ровных полей, площадь каждого до нескольких гектаров, заливается водой на 15-20 см глубины. Постоянно приходится следить за ирригационной системой, вода должна поддерживаться на определенном уровне, а лишнее – сливаться соседям на нижний уровень каскада, не допуская при этом, чтобы собственное поле осушалось. В итоге создаются большие системы, которые для компенсации естественных потерь воды постоянно подпитываются от реки. На поле сажают пророщенный рис (стебель остаётся над водой), на строго определенном, выверенном веками расстоянии между «саженцами»: чуть ближе – не взойдёт, чуть дальше – меньше урожая, голод / смерть.
В воду чеков запускают мальков карпов, раков и др., они улучшают урожайность и сами идут в пищу. После созревания урожая воду спускают, чтобы всем дружно подготовиться к новому сезону. Такая работа требует от всех сверхвысокой синхронности, ответственности и работоспособности. Стоит только запустить одно поле, лишить воды, позволить пойти паводку и т.д. – беда придёт ко всем. В рамках коллективистской рисовой культуры выжить можно только в общности, и ошибка нерадивого ее члена ведёт к уничтожению полей, голоду и смерти всех – взаимозависимость и взаимное дополнение индивида и общества.
И, да, определять коллективистскую культуру через личностные черты и психологические особенности индивида – оксюморон, но западных исследователей это совсем не смущает…
Таким образом, из традиционного рисового земледелия и связанного с ним образа хозяйствования проистекает высокая ценность идентичности, определяемой на базе совместной деятельности индивидов. Для выживания необходимо не только быть частью общности, но и не подводить её, так как ценой ошибки любого могла стать гибель всех, последнее сформировало ключевую особенность восточных цивилизаций. Этот деревенский образ организации стал для них определяющим на века.
Западные же исследователи, антропологи и культурологи, игнорируя всю истинную сложность, искали уникальность Востока в пресловутых чувствах вины и «потери лица».
Пламя конфликтов захлестнёт Восток
Базовые элементы природы различий между восточными и западными цивилизациями хорошо видны при рассмотрении типичных идентичностей их представителей (см. рис. 2). Можно выделить три группы: духовные (религия), социальные (родоплеменные, национальные, идеологические) и деятельностные (профессия). Чем жестче и важнее одна из идентичностей, тем меньше «пространства» для усиления других, тем слабее их субъективная важность для индивида.
Рис. 2. Характерные для разных культур идентичности
Во времена античности был невысокий уровень развития технологий, а также низкие плотность и разнообразие социальных отношений / связей. По мере роста плотности происходила специализация, разделение, что формировало потребность в усилении идентичностей / принадлежности к какой-либо общности.
Для восточных цивилизаций (Большая Индия, Китай и др.) изначально характерен очень высокий уровень потребности в необходимой для выживания совместной деятельности. В первую очередь речь идёт о сельском хозяйстве (жизни в джунглях и/или коллективистской рисовой культуре). Профессиональные городские сообщества здесь изначально имели много общих черт со средневековыми европейскими цехами, но в городские принципы переносился деревенский образ, и так, постепенно, через консервацию отношений дошли до каст. При этом высокий, самоподдерживающийся уровень коллективизма на Востоке не оставлял значительного места для религий и наций, их влияние всегда было вторичным.
В средневековой Европе для идентичности наивысшим было воздействие религии, после Французской революции ее место стали занимать общественные институты политических наций. В исламском обществе духовные и социальные институты переплелись, вошли в резонанс и создали другой вариант западной цивилизации, столь же далёкий от Востока.
Рис. 3. Цивилизации Запада и Востока
До тех пор пока коллективная деятельность была необходима и обязательна для выживания, цивилизации Востока обладали высоким иммунитетом от влияния Запада, регулярно выкорчевывая следы чужеродного вмешательства (уничтожение христиан в Японии и Китае и др.). Однако по мере развития технологий и проникновения европейской политической культуры (рис. 3) обязательность высокого коллективизма размывалась и уходила. Пустота начала активно заполняться либо новыми религиозными и/или национальными идентичностями, либо усиливать уже имеющиеся.
И, да, мир привык к конфликтам индуистов и мусульман, но вскоре нас перестанет удивлять и геноцид / изгнание мусульман-рохинджа буддистами, как, впрочем, и другие религиозные и национальные конфликты в Восточной Азии…
Таким образом, в последние десятилетия западные цивилизации активно разрушаются глобалистами, мечтающими воссоздать античный мир путём уничтожения религий и народов, созвучного с реалиями былого Востока. Однако привести весь мир к ценностям и культуре восточных цивилизаций не выйдет, потому что высокими темпами идут давно запущенные процессы их деградации. Влияние западной культуры безвозвратно отравило и исказило уже и их.
В ближайшие десятилетия Восток будет пылать. Столетиями игнорируемые и, казалось бы, незначительные противоречия обретут наполнение и смысл, приведут к конфликтам и/или массовому приятию людьми Востока смыслов и ценностей традиционных западных цивилизаций (религии, идеологии и др.).
Религии Востока
Двадцатый век подарил очень интересный формат – встречи / конгрессы представителей разных религий, по завершении которых принято публиковать и сборники докладов. Продираться через этот многоуровневый, наполненный сложным, противоречивым контентом дискурс за авторством представителей разных систем смыслов, да еще и в переводах, с риском значимой утраты содержания, есть настоящий ребус и игра разума. В итоге выхватить удается лишь самые верхние уровни, погруженные, правда, в свою привычную понятийную систему, онтологию… Однако все равно получается интересно.
Будучи человеком восточноевропейской цивилизации / Русского мира, стоящего на привнесенных и адаптированных к местным особенностям краеугольных камнях – Платоне с Аристотелем плюс Православии, автор рассматривает восточные пути больше с позиции натуралиста-антрополога. В этой связи интересно кардинальное расхождение речей представителей западных / авраамических и восточных религий. В выступлениях первых чаще всего говорят о поисках Бога, пути к нему, изменении мира, словно перед нами бегущая за горизонт река и мы плывем по ней и говорим о цели пути. Речи вторых наполнены апелляциями к необходимости сохранения, удержания, отказа от конфликтов и борьбы, недеяния, словно перед нами лесное торфяное озеро, со временем неминуемо предназначенное стать стерильным болотом.
Если смотреть с западных позиций, то эту ситуацию можно рассматривать как противостояние мужского (западные религии) и женского (восточные религии) начала, развития и стабильности, динамики и статики, каждое существует само по себе. Если смотреть с Востока, то это Инь и Ян, с изменчивостью и переходами.
Интересно наблюдать, как представители восточных религий предлагают грядущее общемировое религиозное единство в формате синкретического соединения, т.е. выхолащивания и уничтожения традиционных западных систем смыслов. Все это подаётся в виде призыва к переходу на ненасильственные пути, отказу от войн, посягательств на свободу, полному доверию. У последнего даже есть персонифицированный символ – духовный глава тибетских буддистов, действующий Далай Лама XIV. Посмотрите сколько дифирамбов поют ему в глобалистских и научных кругах по всему миру.
Звучит красиво, как будто человечеству предлагают заслуженный отдых на пенсии – не за что биться, нечем делиться. В качестве альтернативы пути к «концу света» авраамических религий предлагают стабильность кастовой Индии с ее отказом от воли и стремления к власти, из привычного нам ближе всего к этому признанное РПЦ ересью непротивление злу Л.Н. Толстого.
По мере усложнения социальной структуры западные цивилизации пошли путём усложнения институтов, построения иерархии, отказа от аллюзий на семейные человеческие связи внутри пантеона богов. На Востоке избрали иной путь – из религиозных систем стали делать синкретические «пантеоны смыслов», беря часть ритуалов в одной религии, часть – в другой, а базовые принципы – в третьей. При этом происходило неофициальное игнорирование и отрицание всего масштаба религиозных систем за пределами взятых для использования аспектов.
Синкретические построения неоднозначны, всем авторам присущи личные симпатии и антипатии, затрудняющие объективный взгляд на окружающий мир. У одного искажения практически незаметны, работы и суждения другого превращаются в набор сверхценных идей. В этом свете интересно разбирать поиски существования и анализ перспектив Буддийского проекта у симпатизирующих ему экспертов и исследователей.
Совершенно нормальным является представление, согласно которому Индия, Китай, Япония, Корея и др. восточные культуры существуют только благодаря буддизму, который тысячелетиями скреплял воедино различные системы смыслов. Практически всё хорошее, например многообразие и принципы сосуществования Большой Индии, у этих авторов сводится к влиянию реликтов и наследия буддизма, равно как и синкретических культур других цивилизаций Центральной и Восточной Азии.
Следуя схожей логике, все плохое, что происходит на территории бывшего Советского блока, можно «свести» к проблемам и ограничениям социализма. Точно так же можно дойти до идеи, что всё хорошее, что есть в ареале распространения авраамических религий, – лишь следствие вытесненного политеизма шумерского пантеона. Концентрируясь на чём-то одном, игнорируя влияние и вес разных факторов, можно сложить однобокую, паралогичную, внутренне непротиворечивую, но не имеющую отношения к действительности онтологию.
Большая Индия и другие цивилизации / культуры Востока обеспечивали сосуществование различных систем смыслов не по причине возвышения одной из них. Возможность для сосуществования и терпимость появились не после прихода буддизма, а намного раньше. Цивилизации Востока имеют много сходных черт с античностью в средиземноморском регионе. Отсутствие претензии на абсолютную истину и доминирование позволяло спокойно уживаться, не забивая головы борьбой.
Культуры / цивилизации Востока меняются, коллективизм ныне менее востребован, заполняя пустоту, растет значимость национальных и религиозных идентичностей. Пройдёт еще несколько десятилетий, привычные черты и болезни западных культур начнут быть более заметными. Агрессия и геноцид со стороны буддийских народов перестанут быть удивительным исключением, терпимость будет уходить.
И, да, в попытке соединить западный и восточный подходы появился постмодерн – серая хмарь, где нет ни развития, ни стабильности…
Таким образом, уход античного мира с Запада слабо отразился на Востоке, который ещё более полутора тысячелетий сохранял многие присущие античности черты. Из-за высокой важности идентичности, связанной с деятельностью, на религиозные, языковые и национальные различия зачастую не оставалось внутренних ресурсов, главное было – выжить. В основе совместного сосуществования различных религий и систем смыслов на Востоке лежит их вторичность и механизм политеистического формирования синкретических смыслов. В этом нет большой роли буддизма и любого из других вероучений, все они в равной мере вторичны.
Важнейшую роль в формировании механизмов синкретического взаимодействия играет умение выборочного соединения элементов различных систем.
Окончательная гибель античности
В силу особенностей физической географии, климата, рисовой культуры и т.д. для восточных цивилизаций более характерен коллективизм, совместный труд, взаимное служение и взаимозависимость. Индивидуализм / жизнь вне общества была прямой и быстрой дорогой к гибели. Принадлежность к «коллективу» занимала очень много места в системе ценностей человека Востока, делая остальные идентичности менее значимыми.
На западе ситуация была иной, появление претендующего на духовную монополию единобожия, отрицающего возможность политеистического / языческого бесконфликтного взаимного сосуществования, положило конец эпохе античности. На смену ей пришли Средние века, где ключевой идентичностью для критерия «свой-чужой» стала религия – номинации, течения и церкви христианства и ислама.
В конце XVIII века на смену ослабевающим религиозным институтам пришли институты политических наций / национальных проектов. Если религиозные системы не были способны разрушить Восток, становясь лишь его частью (ислам и христианство в Большой Индии), то политическая культура Европы XIX века с формированием наций на фоне экономико-технологического разрушения традиционных форм добилась нетривиального результата (рис. 3). Практически вся общественная сфера на планете построена на понятийном аппарате Запада.
Если бы культурно и цивилизационно победил Восток, общемировым сценарием, вместо привычных форм глобализации, был бы мир полисов, корпораций и кланов. Современные глобальные элиты не просто готовы к такому будущему, они мечтают о нём, так как религиозная и национальная идентичности ими отторгнуты. Переход в такой сценарий возможен лишь через Мировую катастрофу с разрушением христианства и ислама. Если с первым они справляются, то ко второму подступиться сложнее, уж очень сильно договорённостям мешает наличие государства Израиль, а убрать его – слишком дорого по последствиям.
И, да, две тысячи лет назад апостол Пётр и Ко, создав Церковь, изменили историю, пророк Мухаммед основал халифат. Церковь совместно с халифатом вырвали мир из античности, куда его теперь пытаются всеми средствами вернуть окончательно оскотинившиеся мировые элиты…
Таким образом, не стоит забывать, что план глобалистов очень схожи с попытками формирования неокастового общества, как и мечта «вернуть» античность и построить Мир полисов, корпораций и/или кланов. Будь их воля, основой мира стали бы культурные и цивилизационные традиции Востока, но два последних столетия очень сильно отравили восточные общества, переформатировав их под западноевропейские лекала.
Эффект последнего мы в ближайшие десятилетия увидим в ещё большем ускорении не просто принятия христианства и ислама на Востоке, но и в разрушении принципов сосуществования других форм. Общества со слабыми религиозными и национальными идентичностями ушли в прошлое.
Резюме
Существует множество попыток разделения и описания цивилизаций Востока. Одной из самых известных является рассмотрение в логике индивидуализма и коллективизма, чувстве стыда и чувстве вины, феномене «потери лица» и т.д. Все описанные принципы вторичны, намного более важно обращение к феномену коллективистской рисовой культуры, лежащему в основе базовых реакций народов Большой Индии и Большого Китая. Акцент на коллективизме ведёт к искажениям представлений и о русской культуре – для неё, разумеется, характерна потребность индивида в общности для выживания, но обратной зависимости не было и нет: вспомним хотя бы Н.А.Некрасова – «Только не сжата полоска одна...»
Другой цивилизационной проблемой является проникновение, врастание западноевропейских / атлантических элементов культуры во все мировые институции. В XIX-XX вв. влияние европейской политической культуры спровоцировало и поспособствовало распаду Большой Индии. После изгнания и геноцида мусульман-рохинджа буддистами из Мьянмы многие ранее неприемлемые вещи, по-видимому, перестали либо перестают быть таковыми. В ближайшие годы мы увидим большое количество конфликтов между некогда добрыми соседями.
В последние десятилетия практически на наших глазах происходила гибель и распад того Востока, который имел множество общих черт с периодом античности. Культуры Востока при этом являются практически оптимальной моделью для построения одного из самых желанных глобалистских представлений о будущем – Мира корпораций, полисов и кланов. Без мировой катастрофы, разрушения религий и национальных проектов данный аттрактор недостижим.
И, да, наибольшие шансы на сохранение иммунитета против усиливающейся глобализации и влияния западных смыслов – у Японии и Вьетнама, а вот страны Индокитая такой защитой не обладают.